Monday, June 16, 2014

1 В городе М Очерки социальной повседневности советской провинции в 40-50-х гг

Редакционный совет серии:
Й. Ьаберовски (JorgBaberowski),
Л. Виола (Lynn Viola),
А. Грациози (Andrea Graziosi),
A. А. Дроздов,
Э. Каррер Д'Анкосс (Helene Carrere D'Encausse),
B. П.Лукин,
C. В. Мироненко, Ю. С. Пивоваров, А. Б.Рогинский,
Р. Сервис (Robert Service),
Л. Самуэльсон (Lennart Samuelson),
А. К. Сорокин,
Ш. Фицпатрик (Sheila Fitzpatrick), О. В. Хлевнюк

ОЛЕГ ЛЕЙБОВИЧ
В ГОРОДЕ М
Очерки
социальной повседневности советской провинции
Москва 2008












УДК 94(47)(082.1) ББК 63.3(2).631
ЛЗЗ
Лейбович О. Л.
ЛЗЗ В городе М. Очерки социальной повседневности советской провинции в 40-50-х гг. /О. Л. Лейбович. - 2-е изд., испр. - М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН); Фонд Первого Президента России Б. Н. Ельцина, 2008. - 295 с. - (История сталинизма).



ISBN 978-5-8243-1068-9



Книга пермского историка О. Лейбовича посвящена событиям и людям поздней сталинской эпохи в советской провинции. Описание событий он начинает с 1947 года, с момента поворота во внутренней политике, затронувшей самые широкие слои советского общества. Основное внимание в монографии уделяется описанию конфликтных полей, свойственных тому времени. Факты, о которых на страницах своей книги, упоминает автор, тщательно документированы. Основную массу источников представляют документы, хранящиеся в фондах двух пермских архивов: государственном общественно-политическом (ГОПАПО) и в государственном (ГАПО).
УДК94(47)(082.1) ББК 63.3(2)631
ISBN 978-5-8243-1068-9
© Лейбович О. Л., 2008 © Российская политическая энциклопедия, 2008

Предисловие
Книга, которую Вы только что открыли, посвящена событиям и людям пятидесятых годов. История не всегда дружит с календарем. Новые эпохи редко совпадают с декадами. Так и пятидесятые годы начинаются через год-два после окончания войны, а завершаются за несколько лет до начала шестидесятых. Первую веху можно датировать 1947 годом. Именно тогда новая правительственная политика, маркированная партийными постановлениями, касающимися издательской деятельности и судьбы подсобных хозяйств, вторглась в повседневную жизнь советских людей, ни в малой мере не причастных ни к литературе, ни к сельскому хозяйству. Смысл новой политической линии сформулировал Сталин в феврале того же 1946 года: восстановление status quo ante. Завершающей вехой пятидесятых годов можно считать создание в 1958 г. территориальных советов народного хозяйства, заместивших на некоторое время отраслевые министерства. Насаждение совнархозов являлось по сути своей восстановлением в полном объеме партийного контроля над экономикой. Изменились, однако, его техники и процедуры.
В советской истории это время отмечено большим поворотом во внешней и внутренней политике, поворотом, повлекшим за собой существенное обновление основных социальных институтов. В литературной исторической традиции принято датировать начало новой эпохи 1953 годом или в ином варианте — 1956 годом.
Последняя сталинская декада так залита светом торжествующей пропаганды, что историкам, за редким исключением, кажется невозможным или неинтересным заглянуть за декорации, покрытые толстым слоем лака. Видны разве что густые тени, ими отбрасываемые: нищета деревни, репрессивные практики, идеологические погромы. И только изменив угол зрения, приблизившись на дистанцию, позволяющую увидеть переходы, оттенки, полутени, отдельные фрагменты большой исторической картины, можно обнаружить за кажущимся монолитным фасадом следы эрозии: борьбу интересов, формирование критических позиций, конфликтные ситуации и, самое главное,

рассмотреть людей, обладающих резко выраженными индивидуальными чертами, меньше всего напоминающих винтиков государственной машины с их клишированным сознанием и запрограммированным поведением.
Иначе говоря, под боевые клики партийной печати, под оглушительный гром политических кампаний в советском обществе происходили изменения, без которых не были бы возможны никакие реформы пятидесятых годов. Речь идет в первую очередь о социальном самоопределении номенклатуры — советского политического класса, обживающего привилегированные социальные ниши, восстанавливающего, или, вернее сказать, заново устанавливающего разорванные внутренние социальные связи, выстраивающего защитные механизмы и по отношению к верховной власти, и по отношению к оспаривающим его притязания массам трудового населения. Повторяется в новых условиях ситуация тридцатых годов, завершившаяся, как известно, большой чисткой. Призрак террора продолжает довлеть над умами, или, вернее сказать, над социальными инстинктами людей власти. Для их оппонентов, самочинно взявших на себя роль народных заступников, возобновление террора, обращенного против партийных вельмож вкупе с их хозяйственной обслугой, представляется способом возвращения в утраченный мир социального равенства. Верховная власть время от времени, строго дозированно использует террористический инструмент для поддержания социального равновесия, отдавая до поры до времени предпочтение идеологическим кампаниям, нацеленным против интеллигенции. Эта общественная группа, тесно связанная с номенклатурой, переживает сходные процессы: она претендует на социальную автономность, основанную на профессиональных достижениях и культурных традициях, тем самым бросая вызов одновременно и номенклатуре, и верховной власти, и работникам физического труда, от которых интеллигенция отделена образовательным цензом. В таких условиях кампании против интеллигенции — с антисемитским акцентом или без него — пользуются общественной поддержкой и потому продолжаются в тех или иных формах в пятидесятые годы. Впоследствии власти найдут более эффективные способы усмирения образованного класса: вновь, как и в тридцатые годы, широко откроют двери высших учебных заведений для рабочей и колхозной молодежи, умножат количество вузов, тем самым растворят интеллигенцию в толпе дипломированных новобранцев. Что касается номенклатуры, то она добьется реализации своих интересов в послесталинском партийном государстве с упорядоченными властными институтами.
6

В знаменитом романе «Три мушкетера» автор на первых страницах сообщает, что во времена Д'Артаньяна горожане бунтовали против принцев, против испанцев, иногда против короля, но против кардинала — никогда. Подобным образом вел себя советский политический класс в эпоху хрущевских реформ. Люди номенклатуры в той же степени, что и представители советской интеллигенции критиковали властные начинания: подвергали сомнению неуклюжие хозяйственные мероприятия, неодобрительно отзывались об административных перестройках, неуважительно называли первое лицо государства «Хрущем» или «кукурузником», скептически относились к вншнеполитическим инициативам, в общем, бранили все и вся. Вне зоны критики, однако, оставалось основание внутренней политики, ее непреложная черта. Я имею в виду прекращение террора. Только из самых глубин народной толщи иногда — очень редко — раздавались отдельные голоса, призывавшие власть железной рукой выкорчевать гнезда разложения, коррупции и обогащения, наказать, не оглядываясь на закон, зарвавшееся и обнаглевшее начальство, заставить его работать руками и отобрать привилегии. Советская номенклатура, выросшая в условиях террора, применявшая десятилетиями соответствующие управленческие практики, как будто по мановению волшебной палочки полностью и окончательно отказывается от своей традиции, более того, старается о ней забыть, или хотя бы вытеснить ее на периферию политического сознания. Слово «террор» обрастает новыми, сугубо отрицательными коннотациями, оно становится синонимом преступной политики, или, вернее, извращения политики карьеристами в фуражках с голубым околышем, заклейменных собирательным именем «бериевцы».
Происходит быстрое обновление публичного языка: его «омирщв-ление» и профессионализация. «Партийной работы в чистом виде не бывает, — вразумлял своих подчиненных Н. С. Хрущев. — Нам надо добиться такого положения, чтобы все наши партийные работники хорошо знали конкретные вопросы производства и всю свою работу вели бы на обеспечение изобилия продуктов питания, жилья, обуви для трудящихся»1. Партийные секретари часами обсуждают преимущества квадратно-гнездового метода посадки зерновых и клубневых культур, с высоких трибун выявляют недостатки травопольной системы земледелия. Пропагандисты на все голоса воспевают наступившее благосостояние, говорят о масштабах жилищного строительства,
1 Стенограмма пленума Молотовского обкома КПСС. Январь 1954 г.// ГОПАПО. Ф. 105. Оп. 21. Д. 10. Л. 48.
7

о выпуске все новых и новых товаров народного потребления, производят тонкое различение между правильными и неправильными стилями исполнения бальных танцев. Научные работники на страницах профессиональных журналов публикуют материалы, совершенно не доступные для понимания гражданами, не получившими соответствующего образования.
Коренные перемены в политическом и вербальном поведении вряд ли можно объяснить только высокой социальной пластичностью советской номенклатуры. Конечно же, партийные чиновники были людьми в крайней степени дисциплинированными, всегда готовыми откликнуться на импульсы, идущие со стороны верховной власти, людьми, обладавшими инстинктом предугадывать подлинные намерения хозяев Кремля. Их выдающиеся способности плыть по течению не подлежат никакому сомнению. Сталинские министры, секретари и литераторы проявили их в полной мере во все последующие десятилетия. Все так, но это не отменяет вопрос. Почему они столь легко и быстро, по сравнению с иными методами отправления власти, отказались от террористических практик, освоили иной язык и, добавлю, обновили ценностные ориентации: изгнали из собственного обихода аскетизм во всех его проявлениях, признали для себя (а затем не сразу, с большой неохотой и для других) в качестве непреложного принципа право на закрытую от глаз посторонних комфортную частную жизнь?
Как правило, такие превращения возможны только в одном случае: если в предшествующую историческую эпоху под прежней культурной оболочкой уже созрели все основания для новых социальных практик. И задача историка состоит в том, чтобы обнаружить их в хитросплетении многочисленных и разнородных конфликтов, которыми так изобилует послевоенное семилетие. За торжественным, казалось бы, застывшим фасадом монументальной советской культуры сороковых годов открывается полное внутренней напряженности разнородное многоуровневое социальное пространство. Номенклатурные и интеллигентские кланы непрерывно борются между собой, вступая в жесточайшие схватки по причинам, которые с исторической дистанции представляются ничтожными поводами. При этом это всегда война на уничтожение, которая, тем не менее, ведется по правилам, согласно тщательно разработанным ритуалам. В них обязательно присутствует апелляция к высшему авторитету, заверения в личной и групповой бескорыстности, жонглирование идеологическими формулами. Приемы едины для всех. Каждый участник поединка использует их, не обращая внимания на степень соответствия
8

традициям и нормам морали. Все схватки происходят в особом этическом поле с его новыми нравственными ориентирами. Так, донос на противника не считается низким делом.
На отдалении все участники межклановых и внутриклановых войн выглядят похожими друг на друга, как близнецы. Вызывают сочувствие разве что жертвы, подвергшиеся внезапному нападению, да так и не приступившие к активной обороне. Все или почти все сражаются за доступ к властным ресурсам, которые в равной степени обеспечивают как экономические преимущества, так и символические знаки престижа. Только при внимательном знакомстве с документами эпохи обнаруживаются дополнительные черты. Оказывается, бойцы аппаратных сражений, кроме сугубо властных резонов, руководствуются и другими мотивами: они — если не все, то многие — отстаивают право на собственный стиль, на индивидуальный почерк в профессиональной деятельности. Когда же они не говорят, а действуют, например, в экстремальной ситуации денежной реформы, выясняется, что партийные и хозяйственные работники готовы рискнуть своим служебным положением, чтобы сохранить или приумножить личное благосостояние, уйти от государственного вмешательства в частную жизнь. Собственно, и сами кланы, в одном из партийных документов неожиданно точно названные «домами» на манер средневековых родственных общин, были ничем иным как особыми социальными институтами, основанными на общем доверии, родстве, личных пристрастиях, социальными институтами, по своей природе противоположными партийным и государственным учреждениям сталинской системы. Люди, выстраивающие по своему усмотрению дополнительные социальные цепочки для защиты собственных интересов, переставали быть просто винтиками большой государственной машины, они приобретали особые корпоративные свойства.
В конфликтах сороковых годов обнаруживается проблема, в полном объеме раскрывшаяся в иную, более позднюю эпоху. Я имею в виду проблему социальной дифференциации между командными группировками общества и трудовым населением: рабочими, колхозниками, мелкими служащими. С 1953 года эта тема будет доминировать в идейных и социальных конфликтах советского и постсоветского общества. В первое послевоенное десятилетие идеологи, настаивавшие на точном соблюдении социалистических эгалитаристских принципов, бросят вызов практикам от управления, раздававшим экономические бонусы наиболее ценным хозяйственным кадрам: руководителям предприятий в первую очередь. И если уравнители ссылались на раннюю большевистскую традицию, закрепленную в наи
9

более авторитетных партийных текстах, то их противники опирались на успешный военный опыт.
В дни Отечественной войны верховная власть предоставила далеко идущую самостоятельность местным управленческим инстанциям и оборонным предприятиям. От областных партийных руководителей, так же как от директоров заводов, требовали одного: своевременных поставок на фронт оружия, боеприпасов, продовольствия, в обмен предоставив право самостоятельно распоряжаться ресурсами, до поры до времени закрыв глаза на нарушение многочисленных инструкций, регламентов и положений, стеснявших эффективную работу промышленности. Рожденная в городских низах поговорка «кому война — кому мать родна», конечно же, осуждает лиц, обогатившихся в пору народных бедствий. Есть в ней и другой, более глубокий смысл.
На самом деле военная экономическая политика в наибольшей степени отвечала интересам руководителей предприятий. Она придавала им статус действительных капитанов индустрии, имеющих право принимать ответственные решения в производственной, технологической и хозяйственной сфере, маневрировать в соответствии с меняющейся конъюнктурой и, что совсем не маловажно, рассчитывать на соответствующее вознаграждение не только материальное, но и символическое: на ордена и генеральские погоны, на почетное представительство в областных партийных и советских учреждениях, на решающее слово в кадровых назначениях, на действенную защиту от критики снизу, даже право на самоуправство. После войны верховная власть постепенно оттесняла этих людей с завоеванных ими позиций, возобновила старые регламенты и вводила дополнительные запреты и ограничения, отказывалась признавать былые заслуги и наказывала за малейшие отступления от новой линии. В новой ситуации военная модель хозяйствования в ее практическом воплощении приобретает в глазах индустриальных менеджеров идеальные черты. Она рассматривается ими как недостижимый образец правильного управления промышленностью, да и экономикой в целом. Конфликты второй половины сороковых годов разворачиваются в проблемном поле хозяйственных компетенций руководителей предприятий, местных партийных начальников, центральных регулирующих инстанций. Главный вопрос состоит в том, обладает ли директор завода или секретарь обкома правом распоряжаться вверенными им ресурсами (и если, да, то в какой степени): устанавливать шкалу материального поощрения для своих подчиненных, производить эквивалентный обмен производственными излишками — или все это остается прерогативой Москвы.
10

В послевоенных спорах вновь возникает тема соответствия хозяйственной и социальной политики социалистическим принципам. И если обсуждение ее в таком общем виде является делом запретным, более того, преступным, то вполне допустимым кажется выявление частных, нетипичных, отдельных отступлений от социалистической партийной линии, совершаемых «недобросовестными» людьми на местах. О таких фактах рядовые и номенклатурные граждане пишут в большие учреждения или говорят на публичных собраниях. Каждый такой поступок, взятый в отдельности, сообщает лишь о лояльности конкретного советского человека, реализующего свое законное право на критику и самокритику. Взятые in согроге они характеризуют общественные настроения, в которых нарастает недовольство существующим положением дел. Но и это не все. Они также свидетельствуют о новом состоянии общественного сознания. В нем возрождаются очаги сомнений, касающихся фундаментальных основ советской идеологии, в том числе и веры в могущество и всеведение вождя.
Эти ферменты разложения в последующее, послесталинское десятилетие вызовут к жизни несколько разрушительных для сложившейся политической системы процессов: отчуждение от политической жизни множества молодых людей, протестные акты одиночек, во имя коммунистических принципов отвергающих партийную линию, десакрализацию власти и, наконец, глухое недовольство всем и всяческим начальством со стороны городских и сельских низов.
Если рассматривать поведение номенклатуры в течение двух послевоенных десятилетий, можно обнаружить преемственность и в поступках, и в позициях, и в интересах. Есть, однако, и отличия. Они касаются языковых практик и степени общественных притязаний. В позднюю сталинскую эпоху угроза террора умеряла социальные аппетиты номенклатуры. Образ 1937 года, изредка встречающийся в партийных документах годов сороковых, наполнен тем же содержанием, что и в известном докладе Н. С. Хрущева на XX съезде КПСС: страхом и неприятием. «Смутное и непонятное время», — как сказано в одном из официальных писем.
Для выражения своих притязаний номенклатура была вынуждена пользоваться мало приспособленным для этих целей идеологическим языком. Она претендовала на благоустроенный домашний быт, на коммунальные привилегии, наконец, на право распоряжаться отданной в ее ведение государственной собственностью. А говорить приходилось о достоинстве советского человека, готовности к самопожертвованию, коммунистической скромности, партийной дисциплине и большевистской бдительности.
11

Эмансипация номенклатуры образующая основное социально-политическое содержание последующих десятилетий советской истории, родом из конфликтов сороковых годов — периода ее утробного развития.
Отданная на суд читателям книга повествует о повседневных политических практиках, характерных для той эпохи. Их участники, как правило, представители советского политического класса: партийные работники, журналисты, хозяйственники, обществоведы. Все материалы, помещенные в книгу, если они публиковались ранее, дополнены и заново отредактированы.
Каждый очерк посвящен отдельному событию. Автор придерживается исследовательского принципа, некогда сформулированного К. Гинзбургом1, согласно которому изучение истории начинается с реконструкции индивидуальных случаев на основе сохранившихся в источниках следов: «За этой уликовой или дивинационной парадигмой угадывается самый, быть может, древний жест в интеллектуальной истории человечества: жест охотника, присевшего на корточки в грязь и высматривающего следы будущей жертвы»2.
Каждое событие, представленное в книге, в основе своей имеет конфликт. С исторической дистанции все они представляются ничтожными и, в конечном счете, могут быть сведены к бессмертной формуле: «Как Иван Иванович поссорился с Иваном Никифорови-чем». В этих событиях, однако, выражены в полной мере социальные коллизии эпохи: ее противоречия, поведенческие коды, культурные смыслы. И чем ближе автор документа к событию, чем он безыскусней, чем меньше владеет литературными этикетными формами, тем красноречивей источник, тем больше в нем указаний на действительные мотивы поступков, на их символическое содержание, да и сами поступки представлены детально, в подробностях.
Документы, хранящиеся в фондах двух пермских архивов: государственном общественно-политическом (ГОПАПО) и просто в государственном (ГАПО), являются источниковой базой исследования. Основной массив составляют официальные материалы: служебная переписка, протоколы партийных собраний, доклады и материалы к ним, справки, характеристики, отчеты, собранные в фондах областно-
1 Карло Гинзбург (род в 1939), профессор Калифорнийского университета (Лос-Анджелес) и Болонского университета, считается основоположником одного из направлений итальянской «микроистории». — Прим. ред.
2 Гинзбург К. Сыр и черви. Картина мира одного мельника, жившего в XVI веке. М., 2000. С. 200.
12

го комитета партии, районных комитетов, университета, областной и городской прокуратуры.
При цитировании текстов исправлены только грамматические ошибки. Стиль оставлен без изменения. Пропуски обозначены многоточием, заключенным в скобки: « <...>».
Я сердечно благодарен Галине Федоровне Станковской и Татьяне Владимировне Безматерных за бескорыстную и ценную помощь в поиске и подборе документов.
Выводы и оценки, представленные в книге, прошли предварительную проверку в продолжительных и продуктивных дискуссиях с коллегами, прежде всего — с Александром Дмитриевичем Борон-никовым, Андреем Валентиновичем Бушмаковым, Александром Игоревичем Казанковым, Андреем Николаевичем Кабацковым, Анной Семеновной Кимерлинг, Константином Викторовичем Титовым, Владиславом Валерьевичем Шабалиным, Натальей Викторовной Шушковой, Александром Валерьевичем Чащухиным. Они же были и первыми ее читателями. Я, как мог, постарался учесть высказанные ими замечания в издании, предназначенном для печати.

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ
Город М. — это г. Молотов, центр области, образованной незадолго до войны на Западном Урале. По Указу Верховного Совета СССР от 3 октября 1938 г. из Свердловской области выделили Коми-Пермяцкий национальный округ и четыре города — Пермь, Лысьву, Кизел, Чусовой, а с ними и тридцать четыре района1. Указ явно готовили наспех: в нем забыли упомянуть центр химической промышленности г. Березники, перепутали название других городов. Правительственные чиновники не слишком утруждали себя и поиском названия для новой области, просто выдали ей старорежимное имя некогда упраздненной Пермской губернии. В марте 1940 г. спохватились: Пермь переименовали в г. Молотов, а область, соответственно в Молотовскую. Новое имя обязывало: вновь назначаемым на Западный Урал ответственным работникам в ЦК внушали: «Вы едете в область имени Молотова, оправдайте доверие партии на той работе, на которую выезжаете»2.
По переписи 1939 г. в области проживало чуть более двух миллионов человек3.
Каких-то резонов, кроме сугубо географических, создания новой административной единицы за давностью лет отыскать не удалось. От Свердловской области просто отрезали расположенные западнее Уральского хребта территории, между собой ничем не связанные: ни дорогами, ни хозяйственным обменом, ни культурными традициями. Складывается впечатление, что Свердловское начальство просто пы-
1 См.: Указ Президиума Верховного Совета СССР о разделении Свердловской области на Пермскую и Свердловскую области. 3.10.1938//Пермская область накануне войны. Сборник документов. Пермь, 2005. С. 10.
2 Стенограмма оперативного совещания при прокуроре Молотовской области от 26 сентября 1942 Г.//ГАПО. Фонд 1366. On. 1. Д. 58. Л. 21.
3 См.: Краткий доклад, представленный в оргкомитет Президиума Верховного Совета РСФСР по Пермской области о проведении переписи населения в 1939 г. в Пермской области. 19.04.1939. // Пермская область накануне войны..., С. 20.
14

талось сбросить груз ответственности за десятилетиями пребывающий в прорыве Кизеловский угольный бассейн. «Здесь месяцами сидели бригады, наркомы. Происходило массовое избиение кадров, в результате чего Комиссия партконтроля при ЦК ВКП(б) вынуждена была принять специальное постановление в 1943 об избиении и смещении кадров в Кизеле. Сюда, как в прорву, посылали все — и спирт, и продукты», — со знанием дела сообщал начальству секретарь обкома ВКП(б) К. М. Хмелевский1. А уже к Кизелу добавили все остальное.
Область напоминала сшитое на скорую руку лоскутное одеяло. Ее административный центр был отдален от подвластных ему местностей отсутствием надежных коммуникаций. «Районы области территориально разбросаны, — докладывал в Москву ново назначенный прокурор, — до северных Ныробского, Красновишерского, Чердынского, Гаинского, Косинского районов расстояние до центра области составляет 200—600 км, без железных дорог и автомобильного сообщения, до южных районов — Чернушинского, Щучье-озер-ского, Куединского, Б. Усинского, Фокинского и др. — расстояние от Молотова по прямой 250 км, но, чтобы попасть туда, надо ехать через Свердловск, или пользоваться авиатранспортом»2. Областное начальство годами не могло вызвать на доклад своих подчиненных3.
Время от времени областное начальство высылало экспедиции, в духе времени называемые бригадами обкома, для обследования удаленных территорий. Руководитель бригады, им в сороковые годы чаще всего назначался областной прокурор, вернувшись в г. Молотов составлял справку, очень напоминающую по содержанию и даже по форме доклады путешественников по казенной надобности, объезжавших в XIX веке окраины империи.
Вот любопытнейший документ — «О состоянии социалистической законности в Юго-Осокинском районе Молотовской области», датированный ноябрем 1948 г. На трех десятках машинописных листов государственный советник третьего класса Д. Куляпин скрупулезно описывает поселения местных жителей: «во многих деревнях, сельском и районном центрах чувствуется упадок культуры и хозяйства»; их занятия сельским хозяйством: «посевы происходят зачас-
1 Хмелевский - Харитонову. 3.02.1945//ГОПАПО. Ф. 105. Оп. 11. Д. 154. Л. 28-29.
2 Яковлев - Баранову. 5.07.50.//ГАПО. Ф. р1366. On. 1. Д. 192. Л. 35.
3 В августе 1944 г. из областного центра в Москву сообщили, что «тов. Со-бянин (прокурор Ныробского района) не был в облпрокуратуре с 1938 г.», Самсонов - Шаховскому. 1.08.1944//ГАПО. Ф. р1366. Оп. 3. Д. 190. Л. 4.
15

тую вместо рядового сева руками, минеральных удобрений не завозят, яровизацию зерновых культур (кроме картофеля) не применяют, протравы семян не производят, уход за посевами крайне слабый, на полях множество сорняков. <...> в колхозе «Труженик», расположенном в районном центре, навоз из скотных дворов не вывозился на поля в течение 8 лет подряд»; обменом: «наличие родственных связей среди торгового аппарата превратило торговлю в какую-то особую касту, где немало всякого рода противозаконных и жульнических операций — и все это покрывается в результате взаимной дружбы», а также странные обычаи местных князьков, промышляющих полюдьем: «Также установлено, что некоторые руководящие работники, посещая колхозы, не платят деньги за предоставляемые им обеды и продукты», или пирующих за казенный счет: «Установлено также и то, что после демонстрации в районном центре 7.XI. 1947 г. б. Первый секретарь РК ВКП(б) Кайдалов, председатель райпотребсоюза Любимов и бухгалтер сельпо Елтышев зашли в чайную, где за закуску и вино не уплатили 765 рублей 80 коп. денег впоследствии списанных "на культурные нужды"». Особое впечатление на прокурора произвели дороги. Процитирую соответствующий раздел полностью:
«В то же время Юго-Осокинский район ни одного километра не имеет нормальной дороги, как на станцию Ергач, так и в г. Кунгур. Если же эти две основные магистрали, по которым перевозятся все грузы хлеба, овощей, товаров и т.п., считаются главными артериями, то они, особенно в осенний период, а также и весной, представляют собой невозможность проезда. Мосты худые и опасны для автомашин и для лошадей. Кюветов почти нет, глубокие колеи. Что же касается сельских дорог, связывающих районный центр с колхозами, то здесь дороги представляют собой прямо-таки чудовищное явление. Глубочайшие ямы сплошь, объезды на лошадях только стороной, и то в ряде мест возможно только верхом, или пешим порядком, не говоря уж о мостах, которых фактически нет. Во многих селениях (Бырма, Быково, Ерши, колхозах «Союз», «Стаханов», «Коммунар» и др.) передвигаться возможно только пешему человеку и то с большим трудом. Вот по таким дорогам, представляющим собой дикое состояние, везут хлеб, овощи и товары, где ломаются телеги и автомашины, калечатся лошади, чувствуется полнейшее оскудение элементарной заботы о дорожном хозяйстве»1.
1 О состоянии социалистической законности в Юго-Осокинском районе Молотовской области. 17.11.1948г.//ГОПАПО Ф. 105. Оп. 14. Д. 137. Л. 140-172.
16

Уральская деревня жила иначе, чем ей полагалось по колхозному уставу: голодно, неторопливо, затаенно. Областной военком докладывал секретарю обкома, что сельские «...допризывники не знают текущих вопросов жизни страны, важнейших решений партии и правительства, многие из них не являются передовиками на производстве»1.
В сельских районах люди жили старыми обычаями: «Если судить только по посещаемости церкви, то с этой стороны как будто не так уж много верящих и сочувствующих мракобесничеству, не освободившихся еще людей от пережитков прошлого, — писал уполномоченный по делам РПЦ Горбунов секретарю обкома, — но это глубоко ошибочно, сельское население в большинстве своем еще не освободилось от пережитков прошлого. Если оно не посещает церкви, то довольно оживленно справляет религиозные празднества, сопровождающиеся сплошной пьянкой, что серьезно отражается на работах в колхозах. Вот, например, в этот же Михайлов день [21 ноября 1953] население вышеуказанных деревень заранее к нему готовилось (варили брагу, самогон), к этому празднеству колхозникам выдавалось бражное, пшеничная мука. К этому празднику проявлялся особый интерес, и в эти деревни на праздник приехали из других населенных пунктов, 21, 22 и 23 ноября не работали.
В этих же деревнях наш советский Великий праздник 36 годовщины Великой Октябрьской социалистической революции прошел совсем незаметно, и к нему не готовились, такого интереса не проявлялось»2.
Деревня пользовалась дедовскими орудиями труда и крайне нуждалась в телегах, вилах, хомутах, хозяйственной веревке. «У нас очень узкое место с подковными гвоздями, их наша местная промышленность не поставила 10 тонн», — жаловался на пленуме обкома партии председатель облпотребсоюза3. Директора заводов отмалчивались: они решали совсем другие проблемы.
Юго-Осокинский район, о котором шла речь, находился в двухстах километрах от областного центра, в котором также «...улицы и подъездные дороги ... пришли в непригодное для эксплуатации состояние»4.
1 Дружинин - Хмелевскому 16.06.1947//ГОПАПО. Ф. 105. Оп. 13. Д. 170. Л. 21.
2 Справка по ознакомлению с церковной деятельностью и религиозностью в Частинском, Черновском, Болынеосновском и Оханском районах 1.12.1953//ГОПАПО. Ф. 105. Оп. 20. Д. 131. Л. 226-228.
' Из стенограммы 19-го пленума обкома ВКП(б). Т. 1. 4—5 апреля 1946// ГОПАПО. Ф. 105. Оп. 12. Д. 2. Л. 81.
4 Хмелевский - Бещеву 26.06.1946.//ГОПАПО. Ф. 105. Оп. 12. Д. 133. Л. 12.
17

Для московских властей новая административная единица и после войны была темным пятном на карте Российской Федерации, иначе не пришлось бы секретарю обкома К. М. Хмелевскому в официальном письме Л. М. Кагановичу сообщать, что «...область имеет 48 районов включает в себя 8 городов областного, один город окружного подчинения и 33 рабочих поселка. Молотовская область простирается на расстоянии до 328 км с востока на запад и до 660 км с юга на север. Как Вам известно, южная и центральная часть обширной области насыщена предприятиями черной и цветной металлургии, химической, нефтяной, каменноугольной, лесной и оборонной промышленности»1.
Впрочем, одно из центральных ведомств Молотовскую область знало хорошо. МВД СССР превратил ее в место ссылки, куда «...приводили все время "десанты", эшелон за эшелоном из тюрем и лагерей»2. Бывшие заключенные, не только прибывшие извне, но и освободившиеся из местных лагерей, оседали на шахтах и стройках, формируя особую среду Милицейские начальники после войны взяли в привычку объяснять свои провалы и ошибки некомплектом личного состава: не из кого набирать, люди не те3.
Кроме бывших уголовников МВД СССР размещало на территории области спецпоселенцев. Последних делили по категориям, общим числом двенадцать. В таблице, составленной в 1954 г. в областной прокуратуре, все они были аккуратно расписаны в соответствии с директивными актами. Вот эта таблица:
ПЕРЕЧЕНЬ
контингентов выселенцев-спецпереселенцев с указанием оснований к их переселению и содержанию на спецпоселении
№№ пп
Наименование контингента
Основание к переселению на спецпоселение
1.
Лица немецкой национальности
Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) № 2060-935с от 12.09.1941 г. «О расселении немцев Поволжья в Казахстане» /о переселении граждан немецкой национальности из быв. АССР немцев Поволжья, Саратовской области и Сталинградской области/
1 Хмелевский - Кагановичу 6.05.1948//ГОПАПО. Ф. 105. Оп. 14. Д. 171. Л. 9.
2 Стенограмма обл.совещания горрайпрокуроров. 23.10.1950.//ГАПО. Ф.р1366. Оп. 3. Д. 32. Л. 85.
3 См.: Натаров — Федюнькину 30.12.1947 Отчет «О работе с руководящими кадрами Управления МВД за 1947 год и о выполнении решения обкома ВКП(б) от 4/XI -47г».//ГОПАПО. Ф. 105. Оп. 14. Д. 136. Л. 8.
18

№№ пп
Наименование контингента
Основание к переселению на спецпоселение


Указ ЛВС СССР № 21/160 от 28.08.1941 г. о переселении всего немецкого населения, проживающего в районах Поволжья.
Постановление ГОКО № 636сс от 6.09.41 г. о выселении граждан немецкой национальности из города Москвы и Московской области.
Постановление ГОКО № 698сс от 21.09.41 г. о выселении немцев из Краснодарского и Орджони-кидзевского краев, Тульской области, Кабардино-Балкарской и Сев. Осетинской АССР.
Постановление ГОКО № 702-сс от 22.09.1941г. о переселении немцев из Запорожской, Ворошилов-градской, Сталинской областей.
Постановление ГОКО № 743/сс от 8.10.41 г. о переселении немцев из Воронежской области.
Постановление ГОКО №744/сс от 8.10.41 г. о переселении немцев из Азербайджанской и Грузинской СССР.
Постановление ГОКО № 827-сс от 22.10.41 г. о переселении немцев из Дагестанской и Чечено-Ингушской АССР.
Распоряжение СНК СССР № 84-кс от 3.11.41 г. о переселении немцев из Калмыцкой АССР.
Распоряжение СНК СССР № 280-кс от 21.11.41 г. о переселении немцев из Куйбышевской области.
Постановление ГОКО № 1828-сс от 29.05.42 г. о переселении немцев из Краснодарского Края и Ростовской области.
Указ ПВС СССР №116/102 от 7.03.44 г. и Постановление ГОКО №5073-сс от 31.01.44 г. о ликвидации Чечено-Ингушской АССР и о переселении чеченцев и ингушей.
2.
Выселенцы из Крыма/крымские татары, крымские армяне, греки и болгары
Постановление ГОКО №5859-сс от 11.05.44 г. о переселении крымских татар.
Постановление ГОКО №5937-сс от 21.05.44 г. о дополнительном переселении из Крыма крымских татар.
Постановление ГОКО №1828-сс от 29.05.42 г. о выселении из Краснодарского Края и Ростовской области крымских татар.
19

пп
Наименование контингента
Основание к переселению на спецпоселение


Постановление ГОКО № 5984-сс от 2.06.1944 г. о переселении из Крыма немецких пособников армян, греков и болгар./7/
3.
«Оуновцы» /члены семей оуновцев и активных повстанцев, как арестованных, так и убитых при столкновениях/
Директива НКВД СССР № 122 от 31.03.1944 г. о ссылке в отдаленные районы членов семей оуновцев и активных повстанцев как арестованных, так и убитых при столкновениях.
Постановление СМ СССР № 3214-1950с от 10.09.1947 г. о высылке из Западных областей УССР членов семей оуновцев.
Директива НКВД СССР № 181 от 11.10.1945 о взятии на учет спецпоселений всех репатриированных советских граждан немецкой национальности, прибывших на места поселения. На учет спецпоселений взяты также лица немецкой национальности, высланные в административном порядке по решению Военного Совета Ленинградского фронта № 00714-а от 20 марта 1942 г. из прифронтовой полосы г. Ленинграда и Ленинградской области.
4.
Калмыки
Указ ПВС СССР от 27.12.1943 г. №115/144 и Постановление СНК СССР №1432-425сс от 28.12.43 г. о ликвидации Калмыцкой АССР и о переселении калмыков.
5.
Выселенцы с Северного Кавказа /карачаевцы, балкарцы, чеченцы, ингуши/
Указ ПВС № 115/13-с от 12.10.1943 г. и Постановление ГОКО № 118/342 сс от 14.10.1943 г. о переселении карачаевцев.
Указ ПВС № 117/6 от 8.04.44 г. и Постановление ГОКО №5309-сс от 5.03.44г. о переселении и Кабардино-Балкарской АССР балкарцев.
6.
Выселенцы из Грузии /турки, курды и хемшилы/
Постановление ГОКО № 6279/сс от 31.07.44 г. о переселении из Грузии турок, курдов и хемши-лов.
7.
«ИПХ» /члены религиозной секты истинно-православных христиан/
Директивы НКВД СССР за №№ 329, 330, 331 и 332 о направлении членов религиозной секты «истинно-православных христиан» из Рязанской, Орловской.и Воронежской областей.
8.
«Власовцы»   и лица,   служившие в строевых формированиях немецкой армии, легионеры и полицейские
Постановление ГОКО № 9871-с от 18.08.1945 г. Постановление СНК СССР № 3141-950-сс от 21.12.1945 и СМ СССР № 691/271сс от 29 марта 1946 г. о переселении сроком на 6 лет «Власовцев» и лиц, служивших в строевых формированиях немецкой армии, легионеров и полицейских.
20

№№ пп
Наименование контингента
Основание к переселению на спецпоселение


Указание УМГБ Молотовской обл. №9/с/15874 от 29.10.52 г., данное на основании Постановления СМ СССР №3857-1763сс от 7.10.1951 г.
9.
Спецпоселенцы из Литовской ССР /члены семей главарей и активных участников банд/
Телеграфное распоряжение НКВД СССР № 328 от 16.01.1945 о переселении из Литовской ССР членов семей главарей и активных участников банд.
Постановление СМ СССР № 417-160сс от 21.02.1948 г. о высылке на спецпоселение из Литовской ССР семей бандитов и бандпособников./8/
10.
«Фольксдойч» и немецкие пособники
Переселены в 1944 г., согласно Постановлению ОСО при НКВД СССР, выселенным по каждой переселяемой семье.
И.
«Указники»
Указы ПВС СССР от 21 февраля и от 2 июня 1948 г. о выселении из республик и областей/ кроме Молдавской ССР и Прибалтийских республик/лиц, злостно уклоняющихся от трудовой деятельности в сельском хозяйстве и ведущих антиобщественный и паразитический образ жизни.
12.
Карачаевцы, «оуновцы» и др., прибывшие к своим семьям из мест лишения свободы после отбытия наказания
Указ ПВС СССР от 11.03.1952 и Приказ МГБ и МВД СССР № 00219/00374 от 1.04.1952 г.
Счет шел на десятки тысяч людей1.
Примеру МВД следовали и другие ведомства, командируя в область руководящих работников с дурными анкетами, в том числе и отбывших наказание по 58 статье.
Итак, судя по всему, центральная власть рассматривала Моло-товскую область как место сбора всякого рода нежелательных, вредных и социально-опасных элементов, своего рода большой лагерь без колючей проволоки, внутри которого находились особые зоны.
1 Перечень контингентов выселенцев-спецпереселенцев с указанием оснований к их переселению и содержанию на спецпоселении //ГАПО. Ф.р1366. Оп. 1.Д. 777. Л. 9.
21

В 1948 г. на территории области было размещено около 50 ООО заключенных1. Их и не пытались скрыть от глаз населения. Регулярно по утрам и вечерам по центральным магистралям г. Молотова гнали на работу колонны зеков. Рычали овчарки, конвоиры стволами и прикладами автоматов отталкивали случайных прохожих. Вот картинка с натуры все того же 1948 г.:
«Я хочу напомнить наш разговор с т. (имя нрзб) в прокуратуре по поводу конвоирования арестованных. Может быть, часть присутствующих здесь товарищей испытывали на себе подобные экзерци-ции, когда ведут арестованных по городу, что-то творится ужасное. Впереди идут десятки людей с винтовками наготове. Некоторые с револьверами сбоку, слева, справа, идут впереди собаки, собаки справа и слева. Наводится страх. Люди бегут под заборы, во дворы. <..> Это серьезное политическое дело. Стоит какому-нибудь человеку со слабым зрением не заметить, как он может ощутить дуло автомата. Такая дикость должна быть осуждена. Мало того, часть работников из штаба УИТЛК была обстреляна. Меня самого чуть не пристрелили. Я ехал на машине, вдруг, откуда ни возьмись, наваливаются на шофера с автоматом, с винтовками и собаками. Шофер ничего сделать не может. Подходит человек к машине с автоматом. Спрашиваю — что вы делаете? "Уходи немедленно, куда хочешь"»2.
Это была одна сторона медали, имелась и другая. За годы войны область превратилась в гигантское предприятие по производству боеприпасов, вооружения, стратегических материалов.
Хмелевский был прав, когда с нескрываемой гордостью представлял секретарю ЦК Кузнецову новый — промышленный — образ областного центра: «В настоящее время город вырос в крупнейший индустриально-транспортный центр на Урале. В г. Молотове построены и работают на полную мощность крупнейшие заводы союзного значения: Завод им. Сталина, завод № 33 Министерства авиационной промышленности, завод им. Кирова и завод № 260 Министерства сельскохозяйственного машиностроения. Только за последние 5 лет количество союзных и республиканских заводов возросло с 24 до 40 с годовым выпуском продукции около 4 млрд. рублей»3.
1 См.: Протоколы оперативных совещаний при прокуроре области. 4.10.48.//Ф. р1366. On. 1. Д. 151. Л. 4.
2 Стенограмма доклада областного прокурора т. Куляпина на объединенном совещании работников прокуратуры и МВД. 20.10.1948 г. ГАПО. Ф.р1366. Оп. 1.Д. 17. Л. 14.
3 Хмелевский - Кузнецову А. А. 26.06.1946//ГОПАПО. Ф. 105. Оп. 12. Д. 133. Л. 13.
22

No comments:

Post a Comment

Note: Only a member of this blog may post a comment.